Слово-убийца (перевод статьи к.и.н. Василия Расевича о слове “жид”)

После нашумевшего антисемитского скандала, главным героем которого стал депутат Верховной Рады Игорь Мирошниченко, заклеймивший актрису Милу Кунис традиционным нацистским определением “жидовка”, развернулась горячая дискуссия о правомерности подобных высказываний в стране, позиционирующей себя, как демократическая.

Самый яркий, на наш взгляд, эпизод этого противостояния между противниками и сторонниками слова “жид” – ответ Министерства юстиции Украины на запрос главного редактора издания “Киев еврейский” Э.Гройсман: “Проведенный министерством юстиции анализ не обнаружил употребления в актах законодательства Украины терминов “жиди”, “жид” и “жидовка”, а также норм, запрещающих употребление указанных слов”,  – т.е. фактическое признание их легитимными.
21 декабря 2012 года в украинском парламенте зарегистрирован законопроект 1152 “О запрете языка вражды и высказываний, унижающих человеческое достоинство” , который предлагает запретить употребление слов “жид”, “москаль” и “хохол” “… в органах государственной власти, учреждениях и организациях, на предприятиях, в учреждениях образования, науки, культуры, в сферах связи и информатики, но этот запрет не касается сферы научных исследований, художественного литературного творчества, критических публикаций в СМИ“.
Тем не менее, член партии “Свобода” Юрий Сиротюк последних строк в упор не увидел и заявил (что ожидаемо), что его права и свободы таким образом пытаются ограничить: “Все демократические страны не сужают, а расширяют права человека… Если Верховная Рада примет постановление о запрете употребления слов “жид”, “москаль” и “хохол”, то за ней последует запрет произведений Тараса Шевченко…”
Почему слово “жид”, несмотря на употребление такового в произведениях Т.Шевченко, все же следует считать оскорбительным для евреев, пишет в статье “Слово-убийца” кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института украиноведения НАН Украины им. И.Крипъякевича Василь Расевич. Предлагаем вашему вниманию перевод статьи на русский язык .

Бурная дискуссия, разгоревшаяся в украинском медиапространстве вокруг правомерности употребления в украинском языке для обозначения евреев слова “жид”, не перестает удивлять своей примитивностью и безвкусицей. Исторические аргументы типа “мы же не можем переписать произведения Франко” или “моя бабушка их так всегда называла” не выдерживают никакой критики.

Казалось бы, в цивилизованном обществе должно хватить одного-единственного аргумента – народ хочет, чтобы его называли евреями, так и не иначе. И на этом должна быть поставлена точка. Но это в нормальном обществе действуют логические аргументы, а в украинском – не всегда.

Уже много лет я участвую в различных дискуссиях (причем под своей фамилией). Особенно, если речь заходит о “нашей” традиции, в которой мы всегда называли “жидов жидами”. Не буду повторять лишний раз аргументы про разные культурные традиции употребления этого слова на территории Речи Посполитой, Австро-Венгрии и Российской империи. Их почему-то у нас не слышат. Возможно, надо перейти на более эмоциональный язык, а не прятаться за сухими и запутанными академическими фразами? Может, лучше будет, если рассказать конкретные человеческие истории? Но все же, без краткого исторического экскурса в прошлое слова “жид” никак не обойтись.

Слово “жид” было вполне легитимным определением на всем культурном пространстве давней Речи Посполитой, поскольку … сами иудеи так себя именовали. В российском же контексте, особенно в “зоне оседлости”, слово “жид” приобрело со временем негативное, бранное звучание, что в последствии выразилось в лозунгах “Черной сотни” и “Союза Михаила Архангела”: “Бей жидов – спасай Россию!”. К слову, этнические украинцы были остовом этого погромного движения. А значит, и это движение относится к нашей исторической традиции, списать все на “проклятых москалей” не удастся. Погромщики, когда шли убивать евреев, отнюдь не церемонились и с наслаждением называли своих потенциальных жертв “жидами”. Так это слово начало превращаться в слово-убийцу.

А потом были погромы времен украинской государственности и Гражданской войны. Тогда украинская власть также, наверное, в силу традиции, употребляла слово “жиды” для своих евреев. Русская добровольческая армия Деникина и красноармейцы Буденного также особой толерантностью не отличались. По Украине прокатилась волна кровавых погромов. Поэтому, когда в последствии евреи слышали слово “жид”, то понимали, что их хотят унизить, избить или даже убить. Нет ничего удивительного в том, что в сознании тех, кто выжил, запечатлелся устойчивый ассоциативный ряд со словом “жид”.

А потом были война и Холокост … Миллионы жертв и только тысячи переживших этот ад. Трудно поверить, что десятилетние дети, потеряв родителей, смогли выжить в этом царстве смерти. Но и такое случалось. В этом году вышла книга эссе Генрика Гринберга в переводе Андрея Павлишина “Дрогобыч, Дрогобыч …” В некоторых литературно обработанных воспоминаниях читаем рассказы о выживании еврейских детей и поведении взрослых немцев, поляков, украинцев. Украинцы называли “своих” евреев “жидами”, что превратило это слово в убийцу. Во всех названных текстах слово “жид” употребляется на украинском языке, потому что в памяти тех, кто выжил, убийцы именно так к ним обращались.

В эссе “Побег из Борислава” встречаем рассказ маленькой девочки, которая после убийства матери, не выдержав пыток страхом и физическими страданиями, выходит со своим братиком на дневной свет:

“Идут себе дорогой дети, сестренка и брат, и не могут надивиться … как вдруг дорогу им преградил убийца.

- Жиды! – завопил он. – Жиды!

Он был мал, не больше, чем Изяшек, но ЗНАЛ, ЧТО ЭТИМ СЛОВОМ УБИВАЮТ. Мы убегали, НО СЛОВО бежало за нами – жиды! Жиды! Из-за угла выбежал полицай. У меня не было сил бежать, мне хотелось лечь, прижаться к земле и больше не вставать, но Изяшек не позволял, он тянул меня за руку

- Беги! …
Маленький братик отдал за меня свою жизнь, но я об этом пока не знаю, иду его искать. Опять натолкнулась на убийц. Маленьких, моложе меня.

-  Жидовка! – кричат. – Жидовка!”

Девочка сбежала от своих малолетних обидчиков, но опять попала в руки взрослых убийц. Во время этапирования в концлагерь ей опять удалось сбежать:

“Мы шли мимо лавки. Продавщица вышла, чтобы лучше видеть. Она была так поглощена зрелищем, что не заметила, как я вбежала в магазин. Продавщица вернулась в магазин только тогда, когда процессия прошла.

- Жидовка сбежала! Жидовка! – начала она кричать и вытолкала меня на улицу.

Подъехал немец на велосипеде. Я убежала в луга. Девушки пасли коров и тоскливо пели украинские песни.

- Может, знаете какого-нибудь хозяина, которому нужна пастушка?
Хозяин был полицаем.  

- Где твоя мать? – спросил он. 

- Уже восемь месяцев, как умерла.

- А где твой отец?

- Пропал без вести.

Хозяин имел красивую молодую жену. Он привозил ей платья, кольца, серьги. Хозяйством занимался мало, но ему везло. Он запрягал лошадь и уезжал, а возвращался с телегой, полной платьев, занавесок, посуды, подушек. Хозяйка выбирала себе лучшее, а остальное везла на базар. У украинского полицая мне было безопасно, но я боялась тех колец, сережек и платьев, потому что мне казалось, что я их узнаю, и меня тошнило, когда я чистила вонючие сапоги моего хозяина.

Ад для этой девочки закончился, когда пришли «русские». Она просто опьянела от счастья.
“Дождалась, дождалась! Смерти не далась! Я буду танцевать и петь! Я буду прыгать от радости! Я вернусь к себе домой, прислонюсь к отцу и матери. Обниму сестру и старшего брата. Изяшка возьму на руки. Любимые мои, я так за вами скучала. Я так вас хотела увидеть. Мне было так плохо. Так долго длился этот страшный сон …” Я не знала, кто вернется. Я не знала, кто не вернется. Я не знала, что не вернется никто”.

После этой цитаты мне особенно захотелось обратиться с просьбой к тем, кто считает, что слово «еврей» навязал нашему языку Сталин, и правильнее употреблять слово “жид”. Объясните той девочке, выжившей, объясните ее детям и внукам. Объясните это тем миллионам нерожденных, почему они никогда так и не появились на этот свет.

Мне могут возразить, что среди украинцев, которые обращались к евреям словом “жид”, были и спасители. Были. Тех, кто бесплатно спасал евреев, рискуя жизнью своей и своих родных, были единицы. Часто сами евреи не понимали мотивов их поведения. А вот тех, что рисковал за еврейское золото, было подавляющее большинство. И горе тем, кто отдал своему спасителю все золото за раз … Их сразу выбрасывали на улицу, т.е. на верную смерть. Некоторые же были милосердными до тех пор, пока у евреев не заканчивались ценности …

В эссе “Без следа” еще одна девочка вспоминает, как ее мама договорилась с украинской семьей Калинец в Скобельцы, что на Волыни, что те их будут прятать за золото. При ликвидации гетто части евреев удалось бежать, и они скрылись в пойме реки:

“Берег реки был с этой стороны высокий и прикрывал нас, но мы неоднократно слышали крики: “Вылезай, жид, я тебя вижу!” Люди стояли в воде по шею и с плеском в нее падали, со всех сторон раздавались стоны”.

Во время этой стрельбы девочка потеряла маму, но ей все же удалось добраться до тех Скобелец:
“Калинец стоял посреди комнаты, а его жена – у него за плечами. Они удивленно смотрели на меня.

- Здесь моя мама? – спросила я.

- Нет.

- Я ее подожду.

- Что значит, подождешь? – нетерпеливо ответил Калинец.

- Но вы же согласились спрятать нас, меня и маму.

Калинец с женой посмотрели друг на друга.

- Да, но я изменил решение.

Он был одет в грязную косоворотку, перевязанную веревкой. Из кармана его брюк свисала тяжелая золотая цепочка от часов моего отца, сплетенная в форме косы.

- Вы не позволите мне даже подождать маму?

- Если ты не уберешься, мы сдадим тебя в полицию, – сказал Калинец. 

Его жена дала мне кусок хлеба и яблоко в дорогу”.

Убегая, двенадцатилетняя девочка обнаружила еще одну небольшую группу евреев-беженцев:
“Я догнала около леса небольшую группу евреев, которым удалось сбежать из других гет. Я спрашивала, не видели ли они моей матери, а они спрашивали меня о своих родных. Там была женщина, потерявшая мужа и ребенка, и молодая девушка, и мать с шестнадцатилетним сыном. Мы сидели на опушке и радовались, что мы не одни. Вдруг подбежал группа детей. “Жиды! Жиды!” – закричали они и побежали назад. Лес не имел подлеска, и там было трудно спрятаться, то мы закопались в стоге сена. Через некоторое время мы услышали людей. Они пришли с вилами и начали ими колоть. Им было нетрудно узнать, какая скирда нарушена. Я слышала веселые возгласы и крики – взрослых и детей. Слышала, как их вытаскивали. Я не слышала никаких жалоб. Только смех и поощрительные возгласы. Слышала, как их считали – один, два, три, четыре, пять, шесть. И как спрашивали друг у друга: “Мы всех их достали?” Я просидела в стоге сена до ночи, глубоко в него зарывшись. Ночь была тихая и погожая. Евреи лежали рядом в потрепанной и окровавленной одежде. Ярко светила луна, но я не могла узнать их исколотых и порезанных лиц”.

На одной из международных конференций известный львовский историк рассказал историю своего отца. Во время войны тот был мальчишкой и пас с соседскими ребятами коров. Вдруг они увидели группу странно одетых бородатых людей, которые, прячась за деревьями, передвигались к гуще леса. Мальчишки с криками “Жиды!” погнались за ними. Старшие ушли, а мальчика им все же удалось поймать и доставить в полицию. Маленького еврея немцы расстреляли и там же легко присыпали землей. Отец историка потом тихонько вспоминал в кругу семьи об этом случае. Особенно врезалась ему в память детская ножка, которая еще долго торчала из земли …

А теперь я хочу спросить у сторонников употребления слова “жид”, неужели и после этого всего у них не пропало желание настаивать на возвращении “традиционного” названия? Неужели они все же будут добиваться возрождения в нашем языке этого слова-убийцы? Как по мне, это не должно произойти никогда, потому что эту привилегию у нас забрали наши предки, они убили “своих” евреев, а нам остались только евреи.

8 thoughts on “Слово-убийца (перевод статьи к.и.н. Василия Расевича о слове “жид”)

  1. Pingback: 뉴토끼
  2. Pingback: Web Hosting
  3. Pingback: lsm99

Оставить комментарий