Александр Абрамович Фридкис: «Всю жизнь я был предан еврейской религии…»

На днях один из самых уважаемых людей Днепропетровской еврейской общины Александр Абрамович Фридкис отметил День рождения. Руководство ДОСЕиО и редакция “Шалом, хаверим!” сердечно поздравляют именинника и желают ему благополучия, здоровья, счастья и долголетия. Мазл Тов!

Предлагаем читателям интервью с этим замечательным человеком.

У еврейского народа есть 613 заповедей о том, как надо жить. Но есть, также, предписания, как надо еврею уйти из жизни. Для того, чтобы уйти, как подобает иудею, в каждой еврейской общине есть погребальное братство «Хевра Кадиша», что в переводе означает «Святое братство». Святое, потому что его миссия считается одной из самых больших мицвот. Это – истинное милосердие и бескорыстие: ведь от покойника ничего не ждут взамен, даже в глубине души. Как правило, возглавляют такие погребальные братства наиболее уважаемые люди общины. В нашем городе «Хевра Кадиша» руководит председатель еврейской религиозной общины Александр Абрамович Фридкис -  без преувеличения, старейший член Днепропетровской иудейской общины в том смысле, что он был настоящим евреем еще до того, как это стало «модным».

- Александр Абрамович, сейчас, когда все изменилось и еврейство возродилось в Днепропетровске после распада Советского Союза, Вы вспоминаете те времена?

- Я очень хорошо помню то время. Особенно часто вспоминаю Короля Нафтуле Айзиковича и его жену  Ривку Абаковну, папу и маму Григория Натановича. Когда Нафтуле Айзикович молился в старой синагоге, он всегда сидел сзади. С сыном они, как правило, встречались перед входом в синагогу, потому что жили в разных местах: один на Победе, другой в районе Радиозавода. Вместе заходили и молились. Григорий Натанович носил усики, всегда был таким спокойным, правильным евреем: никогда не ругался, всегда тихо себя вел. А его мама молилась на первом этаже, потому что не могла поняться на второй – у нее была сердечная астма. Она становилась сзади, открывала женский Сидур… Я помню, какие были женские Сидуры – на лошн койдеш с переводом на идиш. Идиш в местечках знали все, в отличие от иврита. Мужчины учились в иешивах и иврит знали, поэтому в мужском Сидуре перевода не было, а в женском был. Ривка Абаковна открывала именно такой женский Сидур – старый, дореволюционный, и молилась. Один из них сохранился у меня до сих пор.

- Александр Абрамович, в то время Вы были молодым человеком, учились в Медицинском институте. Как тогда Ваша религиозная, да еще и национальная деятельность отражалась на Вашей жизни?

- Я не афишировал, что хожу в синагогу. Но в институте каким-то образом узнали.  Подошел ко мне, как-то, профорг и говорит: «По субботам ты приходишь на учебу. Как же так? Ведь ты должен идти туда, куда ты ходишь?» На что я ему ответил: «Откуда ты знаешь, куда я хожу? По субботам я хожу на Озерку!» Собственно, на этом все и закончилось. Намеки какие-то были, но Б-г меня хранил и вел по определенному пути. Я окончил институт с отличием и, слава Б-гу, работаю врачом уже больше 30-ти лет.

- А почему Вы не воспользовались возможностью уехать на Святую Землю, когда в Союзе евреи массово уезжали? Ведь Вы были так религиозны?

-  Мысли были, не скрою. И покойный тесть, Яков Маркович, говорил: «Давайте уедем!» Но я хотел окончить учебу, потом получил направление в Черкассы. Как-то все закрутилось и вопрос репратриации потерял актуальность.

- Кого бы Вы отметили, как человека, оказавшего влияние на Ваше личностное становление?

- Это не один человек. Илья Уморткович Симкин, Абрам Сухой, Айзик Шехман, Городецкий – они были председателями общины много лет назад. Огромное влияние на формирование моего религиозного сознания оказала моя тетя Эстер Ароновна, родная сестра моего отца. В свое время меня впечатлил Аронов Якова-Самуил. У него я впервые увидел цицит и подумал, что он просто не заправил нижнее, и даже спросил его: «Что это у тебя висит?» Он долгие годы работал членом правления, читал Тору, был очень грамотным евреем, прекрасно говорил на идиш. Впрочем, мы все, когда приходили в синагогу, разговаривали только на идиш, русской речи практически не было. Был очень колоритный хазен в кипе, с седой бородой Феликс Рихтер… Я всех их помню, они были воплощением религиозного духа для нас. Видя эти лица, молясь в синагоге, у меня действительно возникало чувство, что я нахожусь в святом храме. Все эти люди сохранили иудаизм и внесли огромную лепту в его развитие в нашем городе.

Помню, как в 70-е годы нашу старую синагогу хотели закрывать. На Набережной работали чехословацкие аттракционы, и из синагоги хотели сделать детский кинотеатр – чтобы поблизости. Планировалось, что кроме кинозала там будет работать кафе. Но старики правдами и неправдами ее отстояли. Нас приходил убеждать один антисемит Николай Зубец, который в Облисполкоме возглавлял отдел по делам религий. Все спрашивал: «Да кто в эту синагогу ходит? Одни старики! У вас тут воняет. Что вам эта синагога? Никто не запрещает: ходите молиться по субботам, а в воскресенье дети будут фильмы смотреть!» Еще и знал наши обороты: «Вы же сделаете мицва!» Но Абрам Куменский (на тот момент ему было лет 85 – 87, он Тору нам читал, плохо говорил, после контузии под Курской дугой почти ничего не слышал) изумился: «Как можно будет здесь молиться после кино?» Люди были преданы вере. Хранили ее еще с тех времен, когда учились в иешивах Польши, Западной Украины и донесли до наших дней.

- Александр Абрамович, сегодня Вы возглавляете религиозную общину и руководите  «Хевра Кадиша». Это непростое, очень деликатное занятие. Президент ДОСЕиО Борис Песин побывал недавно на кладбище и сказал, что оно очень ухожено. Те, кто там работают, просто молодцы. Но почему некоторые могилы выглядят покинутыми? Для евреев это так странно!

- Некоторые могилы действительно выглядят сегодня запущенными. Как правило, они принадлежат тем, чьи родственники давно уехали и просто некому ухаживать.  Мы, конечно, стараемся содержать даже покинутые могилы в порядке  – для этого у нас есть фонд «Хеври Кадиши», откуда мы берем деньги на нужды кладбища. Но, как получается. 

С другой стороны, есть могилы – любо глянуть. Красивые памятники с выбитыми надписями на иврите еще в 60-х годах! Еще тогда людям было небезразлично, как человек уйдет в другой мир. Его провожали со всеми почестями и все, что было положено еврейской традицией – выполнялось. А ведь такой погребальной бригады, как сегодня, не было. Несколько женщин и мужчин приходили домой к покойному, обмывали, обряжали и старались приблизить весь обряд к тому, что положено сделать по традиции наших предков.

- Александр Абрамович, Вы, по долгу своей службы, все время соприкасаетесь со смертью. Как это отражается на вашем мировоззрении?

- Да. Хороший вопрос. Скажу так. Мое мировоззрение не поменялось. Всю жизнь я был предан еврейской религии и, наверное, так это уже и останется. Смерть – это, конечно, ужасно. У нас бывают очень страшные случаи, когда человек погибает насильственной смертью и его надо просто приводить в порядок! Но мы это делаем. Это член нашей общины и он должен уйти в последний свой путь, подниматься выше и выше, а мы оказываем ему все почести, которых он достоин . Нет брезгливости, нет страха перед смертью, есть долг, который мы выполняем.