4 июня 1972 года Иосиф Бродский покинул Советский Союз

Поэта, можно сказать, выдворили за пределы страны. В эмиграцию он уехал по израильской визе, затем переехал в США. В СССР он больше не возвращался. Сохранилась фотография Иосифа в аэропорту, где он неприкаянно сидит рядом с чемоданом. Покидая отчизну, Бродский написал Леониду Брежневу письмо «с просьбой позволить участвовать в литературном процессе в своем отечестве», но получил отказ.

В Америке поэт преподавал, писал стихи, стал лауреатом Нобелевской премии.

«Остап Бендер со знанием дела говорил, что у пророка Самуила всегда спрашивают одно и то же: “Почему в продаже нет животного масла?” и “Еврей ли вы?”. Последний вопрос нередко задавали и Иосифу Бродскому, особенно после его вынужденного отъезда на Запад в 1972 году. Практически ни одно выступление поэта перед русскоязычной аудиторией в Америке не обходилось без настойчивых расспросов о его религии и национальности. Бродский не любил рассуждать на такие темы, но полностью уйти от них все же не мог».

Это вступление к необычной журналистской работе Евгения Берковича “И эллин и иудей” , отрывки из которой мы и предлагаем вашему вниманию. Как написал автор, это “опыт воображаемого, своего рода “синтетического” интервью, содержащего реальные ответы Иосифа Александровича Бродского на реальные вопросы, которые задавали ему разные люди в разное время”.

“Я был воспитан вне религии”

- Ваши родители были ортодоксальными евреями?

- Вовсе нет. Я был воспитан вне религии, но не мог не знать, каково быть евреем: это вроде отметины. Люди называют тебя “жид”, тебя преследуют антисемитские замечания; в какой-то степени человек становится изгоем. Но может, это и хорошо: тем быстрее привыкаешь не зависеть ни от чьего мнения (Мириам Гросс. – Газета “Observer” от 25 октября 1981).

Понимание того, что я еврей, пришло ко мне довольно рано. Мою семью ничто не связывало с иудаизмом, абсолютно ничто. Но у системы был способ заставить человека осознать свою этническую принадлежность. В Советском Союзе есть удостоверяющий документ – паспорт, в котором указываются ваши имя, фамилия, место рождения и национальность. Отступление от этого правила может караться законом. Так что антисемитизм в России в значительной степени порождается государством.

В школе быть евреем означало постоянную готовность защищаться. Когда меня называли “жидом”, я лез с кулаками. Я вообще довольно болезненно реагировал на подобные “шутки”, воспринимал их как личное оскорбление. Меня задевало, что я – еврей. Теперь не нахожу в этом ничего оскорбительного, но такое отношение пришло позже (Джейн В. Кац. – Из книги “Artists in Exile”. N.Y., 1983).

Когда я работал на заводе, даже когда сидел в тюрьме, я удивительно мало сталкивался с антисемитизмом. Сильнее всего антисемитизм проявлялся у литераторов, интеллектуалов. Вот где к национальности действительно относятся болезненно, ведь от пятого пункта зависит карьера …

- После школы вы хотели продолжить образование?

- Когда я был ребенком, я много чего хотел. Во-первых, я хотел стать военным моряком или, скорее, летчиком. Но это отпало сразу, потому что по национальности я еврей. Евреям не разрешали летать на самолете. Потом я решил пойти в училище для моряков-подводников. Мой отец во время войны служил на флоте, и я был влюблен в морскую форму. Но это тоже отпало, по той же причине… Постепенно я начал писать (Thomas D.M. Interview with Brodsky. “Quarto”, December 1981).

- Вас воспитывали как еврея или как русского?

- Хорошо воспитанный человек не спрашивает, кто ты есть. Впрочем, все и так сразу определяют, еврей ты или нет. Русские прекрасно умеют это различать. Когда меня спрашивали про мою национальность, я, разумеется, отвечал, что я еврей. Но такое случалось крайне редко. Меня и спрашивать не надо, я “р” не выговариваю (Адам Михник. – Журнал “Magazin” (приложение к газете “Vyborczaj”), 1995, № 3 (20 января 1995).

“Верующий ли вы?” – “Еще нет”

- Из ваших стихов явствует, что вы – человек верующий. Это вам дано от рождения, как совесть или порядочность, или вера пришла с годами от пережитого, от страданий?

- Я бы не сказал, что я такой уж верующий человек.. Вообще об этих делах говорить не следует, это дело всегда сугубо личное… Тот же Карл Проффер, когда его кто-то спросил в моем присутствии: “Верующий ли вы?” – сказал: “Еще нет” (Виталий Амурский. – Газета “Русская мысль” от 19 января 1990).

- Правда ли, что вы, приехав на Запад, обратились к христианству?

- Это абсолютно бредовая чушь! У меня нет времени. Я плохой еврей. Думаю, что человек должен идентифицировать себя более точно, чем по расе, вере или национальности. Сначала нужно понять, каков ты: труслив, честен, бесчестен. Идентичность человека не должна зависеть от внешних критериев (Хелен Бенедикт. – Журнал “Antioch Review”, 1985, № 1).

- Какое значение для вас имеет тот факт, что вы еврей? Идентифицируете ли вы себя каким-то образом с этим наследием, с этой традицией?

- … если уж говорить, еврей я или не еврей, думаю, что, быть может, я даже в большей степени еврей, чем те, кто соблюдает все обряды. Я считаю, что взял из иудаизма – впрочем, не столько считаю, сколько это просто существует во мне каким-то естественным образом – представление о Всемогущем как о существе совершенно своевольном. Бог – своевольное существо в том смысле, что с ним нельзя вступать ни в какие практические отношения, ни в какие сделки – например, я сделаю то и за это получу это, совершу какое-то количество добрых дел и попаду в Царствие Небесное. Это то, что мне в христианстве кажется в высшей степени неадекватным, по меньшей мере, весьма сомнительным. Моя любимая книга в Ветхом Завете – Книга Иова, ну, может, не любимая, а такая, которую я действительно понимаю. (Ежи Иллг. – Журнал “Tygodnik Powszechny”, 1988, № 6).

… С течением лет я чувствую себя куда большим евреем, чем те люди, которые уезжают в Израиль или ходят в синагоги. Происходит это оттого, что у меня очень развито чувство высшей справедливости. И то, чем я занимаюсь по профессии, есть своего рода акт проверки, но только на бумаге… То, что касается идеи высшей справедливости в иудаизме, довольно крепко привязано к тому, чем я занимаюсь. Более того, природа этого ремесла в каком-то смысле делает тебя евреем, еврейство становится следствием…

- А что означают слова Цветаевой, что все поэты – евреи?

- То, что их ситуации не позавидуешь. Что они изгнанники. Что они не нужны. Отчужденные (Адам Михник. – Журнал “Magazin” (приложение к газете “Vyborczaj”), 1995, № 3 (20 января 1995).

- Вы не согласны с Сартром, считавшим, что литература способна заменить религию?

- Думаю, что в человеке есть некое пространство, требующее религиозного переживания, и потому заменить религию литература не может (Божена Шеллкросс. – Из книги “Reszty nie Trzeba”. Катовице, 1993).

“Я надеюсь, что делаю то, что Он одобряет”

- А важна ли свобода для вас лично?

- Как еврей, я, видимо, принадлежу к типу, который способен не то что адаптироваться, но выживать при любой ситуации. За исключением газовой камеры. Или концлагеря (Томас Венцлова. – Журнал “Страна и мир”, , 1988, № 3).

- Когда вы думаете о Всемогущем, чего вы обычно просите для себя?

- Я не прошу. Я просто надеюсь, что делаю то, что Он одобряет (Дмитрий Радышевский. — Газета “Московские новости” от 23 июля 1995 г (№ 50).

… Мне кажется, что моя работа по большому счету есть работа во славу Бога. Я не уверен, что Он обращает на нее внимание… что я Ему любопытен… но моя работа, по крайней мере, направлена не против Него. Не важно, что я там провозглашаю и насколько это Ему по душе. Главное, каким образом ты пытаешься понравиться Всевышнему и как ты рассчитываешь свои возможности. Я думаю, именно это нам зачтется, и пусть меня изжарят на сковороде, но я уверен, что наша работа в наших областях куда больше значит, чем стандартная набожность (Дэвид Бетеа. – В книге [4]).

https://www.youtube.com/watch?v=l1m7usyH6ZA&feature=youtu.be