Бетховен, любовь и евреи.

7 апреля 1805 года в Вене состоялась премьера Третьей симфонии Людвига ван Бетховена. Дирижировал сам автор симфонии. Бетховен посвятил ее Наполеону, но, когда тот провозгласил себя пожизненным властителем Франции, снял свое посвящение. По легенде, музыканты “Титаника” исполняли ее во время катастрофы, пока не погибли: “Смертельно раненый «Титаник» погибал медленно, мучительно долго, словно не хотел расставаться с жизнью. А сотни людей обречённые вместе с ним на гибель, слушали музыку бетховенской симфонии, и эта музыка укрепляла их волю, вливала в них мужество, уберегала от паники, от душевных мук, от сумасшествия, от всего, что неизбежно угрожало каждому, кто находился в эти минуты на тонущем корабле”(Д.Кабалевский).

Какое отношение еврейская газета имеет к Бетховену? Представьте, в жизни великого композитора были значительные события, напрямую связанные с евреями.

Предлагаем вашему вниманию отрывок замечательного очерка исследователя биографии Л.В.Бетховена Лазаря Любарского из Тель-Авива (полный текст здесь).

Первая любовь Бетховена

В год переезда в Вену Бетховен испытал то чувство, которое отпущено человеку лишь один-единственный раз, чувство, перед которым отступает всё остальное – чувство любви.

По некоторым свидетельствам, 22-летний Бетховен встретил в 1792 году 18-летнюю Рахиль. Девушка отличалась необыкновенной красотой, обладала при этом редким умом и была блестяще образованна.

О взаимных чувствах и счастливом начале романа говорят их первые письма. После отъезда из Вены 8 мая 1792 г. Бетховен пишет возлюбленной: «Доколе ещё мой грустный взор будет искать понапрасну твой образ? Солнце светит мне лишь только тогда, когда ты со мной. Без тебя же оно гаснет, где бы я ни находился. Я удручён разлукой, чувствую себя покинутым и одиноким».

Ответ Рахили, помеченный 11 мая, полон тёплых и нежных слов: «Я во власти галлюцинаций! Мои глаза видят твой сладкий образ, но рука не осязает его. Высокие холмы разделяют нас. Наше счастье омрачено расстоянием. Приходится покоряться участи».

Не выдержав разлуки, Бетховен уже 19 мая возвращается в Вену, чтобы встретиться с Рахилью. Признаваясь ей в своих глубоких чувствах, он предлагает ей выйти за него замуж, а в случае несогласия родителей — уехать с ним тайно. И тогда Рахиль сообщила ему то, чего он до сих пор не знал: она — еврейка.

Поражённый этим сообщением, Бетховен вновь уезжает из Вены. Но уже спустя несколько дней он пишет Рахили и предлагает отказаться от еврейства…

«Не упрекай меня!.. Я не в силах расстаться с тобой, хотя ты и еврейка. Святому писанию известны имена героев твоего народа. Оно повествует нам об их подвигах. Рахиль, любовь моя, никто не жалеет народ твой, и наши священники беспрестанно поносят его прошлое».

Ответ Рахили не заставил себя ждать. Он помечен 28 мая 1792 года:

«Я пишу Вам в последний раз. Вы оскорбляете мой народ. Страдания наших предков стяжали благословение Неба для их потомков. Ни один народ не отличается такой стойкостью, как Израиль. То, что гений этого народа создал в течение веков своими силами, вы обратили в свою пользу, вы — пришедшие позже и не воздавшие ему за его наследие ни почестей, ни простой благодарности. На хрупком судёнышке мы переносили самые ужасные бури и оглядываемся на прошлое наше с глубоким благоговением. Когда я наблюдаю черты моего отца, мне кажется, я вижу пред собой великие образы нашего народа. Ваш народ, преисполненный самыми злыми чувствами, умерщвлял лучших представителей во Израиле. Они умирали в муках, преследуемые палачами и убийцами. Когда-нибудь, через много лет, ваши потомки поймут свою несправедливость и отпустят на свободу искалеченную жизнь Израиля. В вашей среде не найдётся ни одного, вплоть до ваших священников, который не обесчестил бы себя ложью. Но, уважая наиболее достойных во Израиле, они хотели обратить их в свою веру. Некоторые из наших склонились пред власть имущими, приобретя их милость, но вместе с тем и презрение своего народа, который отрёкся от них навсегда. Оставьте меня, милый иноверец! Оставьте меня, я умоляю Вас! Не преследуйте меня Вашей любовью. Быть может, предчувствие слабости моей и страх этого заставляют меня умолять Вас — оставьте меня. О Б-же! Что было бы, если бы отец мой знал про это… Сжальтесь надо мною и не губите мою бедную жизнь!..».

Такое письмо не могло никого оставить равнодушным. Не устоял и Бетховен. 3 июня он в последний раз написал:

«Рахиль, прекрасная моя! Какие дети мы ещё с тобой! Прощай, прощай! Мы не суждены друг другу. Но запомни мои последние слова: твоё сердце страждет, и ты можешь быть достаточно мужественной, чтобы победить недуг».

И Рахиль проявила свое мужество: она осталась верной своему народу.

Дальнейшая жизнь неоднократно убеждала Бетховена, что не только его единоверцы чтут принципы нравственности и обладают благородным сердцем. Спустя долгие годы, в 1811 году, почти оглохший Бетховен оказался в Теплице, известном чешском бальнеологическом курорте, где собирались знаменитые немецкие ученые и писатели. Жила там и некая Рахель Левина. Ее муж, поэт Варнхаген отмечал, «что Бетховен отказывался играть для отдыхающей богатой публики. Исключение он делал для нежной и поэтической Рахели. Во время одиноких прогулок Бетховен несколько раз встречал Рахель и был поражен выражением ее лица, напомнившим ему иные черты, дорогие его сердцу».

Не воскресала ли перед композитором пора молодости и связанный с ней образ прекрасной Рахили Левенштейн?

После страстной влюбленности в Рахиль Левенштейн Бетховен никогда не женился. Более того, существует мнение, что он умер, так и не познав близости с женщиной.

Тобяш Давидович Купервейс, пианист и музыковед, еврей из Варшавы, проживающий ныне в Москве и преподающий там в Еврейском университете, на основе глубоких исторических исследований поведал об истории еврейской музыки, начиная от Исхода из Египта; о музыкантах времен царя Соломона (левитах); о современной еврейской музыке; о старинных музыкальных инструментах; о любви Бетховена к еврейской девушке Рахили; о музыкантах еврейского гетто в Варшаве (он сам был узником гетто). Все это он описал в своей автобиографической книге «Путешествие Вениамина IV».

Удивительно, что все биографы великого композитора и гражданина Бетховена (в том числе наиболее выдающиеся из них Ромен Роллан и Эдуард Эррио в своих книгах «Жизнь Бетховена»), описав другие его увлечения, пропустили такую его любовь, которой в дальнейшем не суждено было повториться. Лишь упомянутые письма Рахили и Людвига сохранили память об их первозданном чувстве, которым они предпочли пожертвовать во имя своей верности нравственным принципам.