Началу войны почвящается…

botanicheskiy-sad22 июня для евреев, проживавших на территории бывшего Советского союза, в том числе и нашего города, начался обратный отсчет. Оккупация каждого населенного пункта означала смертный приговор. Их приговорили к казни только за то, что они родились евреями. Поверить в такой страшный сценарий было просто невозможно. Гетто, концентрационный лагерь, расстрел, газовая камера… Спаслись единицы.

О чем думали эти люди? Почему не бежали?

Элина Фельдман написала стих, который проникает в самую душу. Как написала сама Элина, он посвящен ” всем, кто не смог уехать. Всем, кто не захотел уезжать. Всем, кто стоял на краю могильных ям, под дулами автоматов, в том числе и моей двоюродной бабушке Саре, которая лежит в общей могиле Ботанического сада вместе со своим маленьким ребёнком. И ещё – немцу, берлинцу, Хайнцу Вильнату, благодаря которому я научилась, спокойно и без страха слушать немецкую речь”.

ИМ БЫЛО СТРАШНО ОСТАВЛЯТЬ ДОМА

Им было страшно оставлять дома.
Они шептались в тёмных коридорах.
А в это время на притихший город
Шла самая ужасная чума.

Они боялись отправляться в путь.
Сильней всего пугала неизвестность.
Куда? Зачем? А вдруг родная местность
Собою их прикроет, как-нибудь?

А, может, это люди просто врут,
Чтоб вслед им посмеяться: – Ну, вороны!
И, может, пальцем никого не тронут
Враги, что скоро в город их войдут?

И не было для них такой цены,
Чтоб не отдать за то, чтоб жить в покое.
А небо было слишком голубое,
Как будто в мире не было войны.

Без них ушли, прощаясь, поезда,
Без них, кто добровольно отказался,
И плачу я над теми, кто остался
И посмотрел в немецкие глаза.

Над местом, где приют они нашли,
Твержу себе: – Да что ж это такое?
Без драк, сопротивления, без боя,
Они покорно к этой яме шли.

rasstrelВедь было ясно, что отнимут жизнь!
Но так покорно встать перед врагами?
Схватить топор! Взять нож! Да хоть зубами
Хоть одному лишь глотку перегрызть!

Прокручиваю по сто раз опять
И… Будто я стою у этой ямы,
И будто я держусь за руку мамы.
А лет мне – шесть, а может даже, пять.

Ну, вот сейчас! Сейчас начнут стрелять!
И смерть глядит из дула автомата!
А что в глазах немецкого солдата -
Мне ни за что на свете не понять!

Хоть воздух тёплый, но по телу – дрожь,
И кто-то рядом воет ошалело!
Но… Если бы мне дали в руки нож,
То я б не знала, что с ним нужно делать…

А что с ним делать – знаю я сейчас!
Про то, как в горле с хрустом провернётся!
Да толку что? Ведь время не вернётся,
Не повернёт ни на единый час…

Берлин в апреле. Солнышко печёт.
Вокруг с улыбкой вежливые немцы.
И я с улыбкой – никуда не деться.
И не могу я предъявить им счёт.

Коллега-немец говорит мне: – Но
Не нас одних винить во всём на свете,
Бывало, ваших резали соседи,
Позарившись на дом и на добро!

А в общем – шесть десятков лет прошло,
И мы с тобой друг друга понимаем,
Пьём пиво за одним столом, болтаем.
Брось вспоминать! Что на тебя нашло?

30656356_1798911430172148_5277171955194134528_nВсё кончено. И прошлому – отбой!
Никто тебя не думает обидеть!
За что же ты нас можешь ненавидеть?
Мы все, дружок, чисты перед тобой!

Он точно прав. Но я схожу с ума!
Ведь в памяти моей – притихший город,
И те, кто плачут в тёмных коридорах,
И так боятся покидать дома…

Ответить на Аноним Отмена ответа