Позывной «Беня». С любовью к Украине

История взаимоотношений евреев и украинцев сложная, неоднозначная. В ней есть периоды дружбы и сотрудничества, совместных подвигов, когда представители двух народов шли в бой плечом к плечу. Но бывали, также, времена страшных погромов, уносящих тысячи невинных еврейских душ в вечность.

Сегодня в рядах добровольцев, защищающих Украину, сражаются евреи. Что заставляет еврейских мужчин идти на украинскую войну? Об этом в беседе с нашим корреспондентом рассказывает один из них. Его имя Михаил. Открытый, простой в общении, улыбчивый человек. В наш город он приехал всего на несколько часов в увольнение, чтобы забрать из Единого волонтерского центра Днепропетровской области вещи, необходимые солдатам на передовой.

- Миша, я думаю, этот вопрос будет интересен многим. Каким образом еврей оказался на украинской войне?

- Я доброволец, член еврейской общины города Коростень. Родился я рядышком с ним, Олевский район, село Дворковичи. У нас было очень еврейское село. Во всяком случае, до развала Союза, пока многие земляки не репатриировали на историческую родину.

- А почему ты не уехал в Израиль?

- У меня вся родня там. И мать, и две сестры…  А мне ближе Украина! Я здесь родился, жил и буду жить. Я люблю эту страну. А родных постоянно проведываю.

- Была ли у тебя мысль отправить свою семью в Израиль, когда война подступила вплотную?

- Была. Жена наотрез отказалась ехать без меня. Это мой тыл. Могли бы уехать, но она меня любит. Ждет. И девченки ждут, Иоланта и Валентина. Ждут и гордятся.

- Скажи, ты – соблюдающий еврей?

- Уже нет. На фронте как можно соблюдать традицию?

- А в мирное время часто посещал синагогу?

- Да, конечно.

- Но ведь в Союзе это делали единицы. Когда ты пришел в синагогу впервые?

- Скажу так. Сердцем к Богу я обратился уже в зрелом возрасте. Мне было лет сорок. Конечно, часто я не мог ходить на молитвы, но по субботам – обязательно. Начальник меня понимал и в этот день я не работал. Правда, приходилось в воскресенье отрабатывать, но в субботу я соблюдал Шаббат.

- А кем ты работал до войны?

- Главным энергетиком торгового центра в Коростене.

- Почему человек бросает все – хорошую работу, семью, и уходит на фронт добровольцем? Когда ты принял это решение?

- Когда русские войска в Крым полезли. Пошел добровольцем, но тогда меня не взяли. Сказали, что старый – 47 лет. Во время мобилизации я опять пришел в военкомат. Взяли. Почему я так рвался защищать Украину, могу сказать. Когда началась Великая Отечественная война, моему отцу было года два. Бабушка Циля убегала от немцев с отцом, а с тетей Майей (она 1941 года) уходила ее сестра. Так сложилось, что в нашем селе полицай был русский, а украинец – односельчанин, спас их, спрятав в стогу сена. Они пересидели там ночь и утром ушли. То есть, для моей семьи, и для меня Украина – родная. Такая вот семейная история. О себе добавлю: я не умею говорить по-украински. Я учился в русской школе, потом 15 лет служил в авиации в Амурской области (окончил Хабаровскую школу прапорщиков), и только потом перевелся в Украину. Здесь пошел на военную пенсию… Ну вот, прошло немного лет, и я опять в армии… То есть, учился в России, но защищать буду Украину.

- А Израиль ты любишь?

- Конечно. Какой еврей не любит Израиль? Это наша историческая Родина. А душой я – украинский еврей.

- Не сталкивался ли ты с проявлением антисемитизма на этой войне?

- Нет. Как на духу – ни разу! В нашем подразделении еврей – только я. Так, за меня все ребята горой стоят. Понимаешь, на фронте о людях по делам судят. Вопрос национальности отпадает сам собой. Ну, разве что, мой позывной – Беня.

- Миша, как проходит служба в артиллерийском подразделении? Насколько это опасно?

- Враг находится рядом. У нас система «Пион», высокоточное орудие, ядерная артиллерия. Но! Мы не стреляем ядерными, фосфорными снарядами. Никогда! Только бетонобойными. Еще раз подчеркиваю, «Пион» – высокоточный. Если его специально не наводить на гражданские цели, он никогда не попадет туда, куда не надо.

- Очевидно, надо учиться, чтобы воевать таким орудием?

- Да, должен быть высококвалифицированный корректировщик, и у нас такие специалисты есть. И поверьте, наши корректировщики – люди старой закалки, профессионалы. Они работают отлично. К примеру, один из них – подполковник, ему уже 60 с лишним. Но он с нами, потому, что работал на этой системе. Просто с 1993 года система «Пион» была законсервирована, а сейчас ее расконсервировали именно потому, что орудия должны быть высокоточными, чтобы минимизировать жертвы среди мирного населения. Мы бьем только по боевикам и на слом бетонных укреплений. Вообще, время нашей работы – 10 минут. За 10 минут отстрелялись, задачу выполнили – срочно свернулись и уехали, потому что «Грады» пошли. По жилым районам не стреляем, у нас даже приказа такого нет.

- А из жилых районов никогда не приходилось стрелять?

- Из жилых? Конечно, нет! Я даже подумать не могу, что придет такой приказ когда-нибудь!

- Некоторые утверждают, что добровольцы на войне неплохо зарабатывают…

- Чепуха! Расскажу такой случай. Мы проводили атаку по блиндажам противника, работали снарядами с замедлителем. То есть, снаряд попадает в здание, проходит насквозь три этажа и только потом взрывается. Слышим по радиоперехвату, как русский наемник говорит: «Я за сто долларов в день здесь воевать больше не буду! Они чем-то лупят – нас из земли выкидывает». (Так работает наш «Пион» – заходит глубоко в землю и взрывается не над, а под землей – вот их и выкидывает).

Так мы узнали, как им платят. Я своим говорю: «Ого! 100$ в день! Нормально получает! А еще говорят, что мы на войне зарабатываем. Я дома получал в месяц ровно в два раза больше, чем здесь. И о таких суммах речь вообще не идет!»

- С пленными имели дело? Что они говорят?

- Как я понимаю, простые люди, которые приходят воевать за ДНР, воюют за паек. Когда мы их забрали, они ж голодные были! Мы не шикуем, а они еще голоднее. Мы их кормили…

- Врагов? Которые в вас стреляли?!

- Так они же искренне думали, что с фашистами сражаются и спасают своих родных от истребления! Попали к нам – у них просто шок. Помню, я говорю одному из них: «Посмотри на меня, я – еврей. Где еврей – где фашист, ты думаешь?»

- Скажи, Миша, когда ваше подразделение заходит в район, где жители настроены к украинской армии враждебно, как проходит ваше общение?

- Конечно, пропаганда против нас в тех районах поработала очень хорошо. Зашли мы как-то в небольшое село под Донецком. Выходит бабушка и говорит нам: «Когда вас всех уже поубивают?» Никто бабушку не обидел. Сказала – ну и пусть говорит. Ни разу ни я, ни те, с кем я воюю, не мародерствовали, не обижали местное население, если нас воспринимали в штыки.

К тому же, случаи разные бывают. Одна нас проклятиями встретила, а другая бабушка в селе недалеко от Песков как-то принесла банку варенья и просит: «Сыночки, не уезжайте!» Я взял эту банку… А у самого просто слезы навернулись. Как мы можем остаться? Я служу в артиллерии, наша задача – приехать, отстреляться, выполнить боевую задачу и – на другую точку.

- На фронте бывали такие моменты, когда ты молился?

- Да уж… Когда сидишь в блиндаже, а по тебе сверху «Грады» работают – только и остается, что молиться. Потому что тут уже воля случая, выживешь или нет…

- Миша, у тебя сейчас есть возможность сказать, чем мы – гражданские люди, можем вам помочь, чем поддержать защитников?

- Больше всего нам хочется моральной поддержки. Вот, моя дочка прислала мне письмо, незнакомые детки шлют письма, рисунки со словами любви и благодарности… Скажу честно, так приятно!!!

А о нуждах – это же очевидно. Сейчас зима, холодно. Очень нужны буржуйки. Только желательно  хорошие, не эти, советские. Ее всю ночь палишь, палишь… Возле нее сидишь – вроде бы горячо, чуть дальше кровать – уже все.

Опять же, грязь, слякоть. Солдатам нужны такие валенки, с резиновой галошей, чтобы ноги не мокли, не мерзли. На питание жаловаться не стану. Не могу сказать, что сильно плохо с питанием, но если бы прислали консервацию – рыбу, тушенку – было бы здорово.

Хорошо бы термосы… Особенно мне, как начальнику мастерской. Допустим, едут три «Пиона» и их там где-нибудь подбили, нужна, так сказать, скорая техническая помощь: быстренько его сделать и чтобы он ушел из зоны обстрела. У меня кипятильничек в машине есть, но это не выход.

Не помешали бы какие-нибудь таблетки, обеззараживающие воду. Как-то в Новомосковске нам привезли воду, а я ее не вскипятил – были проблемы.

- А есть ли у тебя какие-то претензии к тому, что ты видишь?

- Есть претензии… Это перемирие, чтоб они там подкрепились, 300 лет нам не надо! Я думаю, что наша армия уже вполне способна взять оккупированные города. Если бы все деньги, выделенные на войну, шли по прямому назначению, если бы не бюрократия, нам было бы намного легче. К примеру, свою машину МРС (мастерская ремонтно-слесарная) я получал под Полтавой с базы хранения. Машина 1987 года, хорошо укомплектована. Три дня я принимал ее по инструментам и еще четыре дня (!) ждал бумаги с Министерства обороны! А эти машины рядами стоят. Люди ждали эту жизненно необходимую машину четыре дня, пока какие-то высокие дяди не могли поставить 49 подписей. Если бы убрать эту бюрократию, не воровать – дали бы так!!! Духа хватает.

- Миша, как меняется сознание человека до войны и во время? На своем примере можешь рассказать?

- Человек, конечно, меняется. До войны я не верил, что в принципе может быть война с Россией. Мне бы кто сказал – я заплевал бы. С другой стороны, нас, тех, кто воюет за Украину, война объединила: украинцев, евреев, русских… Мы воюем не за националистические идеи, а за свою страну. И здесь, на фронте, возникает настоящее единство бойцов всех национальностей, абсолютная, бескорыстная поддержка и преданность товарищу.

- О чем мечтают на фронте?

- Вернуться домой.

- А если смотреть дальше? Вот, вернетесь вы домой, что будете делать? Собираетесь контролировать процессы, происходящие в стране?

- И контролировать, и отстраивать эту страну, и настаивать на проведении реформ. А как же? Зачем тогда это все?

- То есть, ты займешь активную гражданскую позицию.

- Я – да. У меня было двое слесарей. Мальчишки – двадцать два года и двадцать четыре года. Один из Черкасской области, один – из-под Киева. Мне 47, я живой. А их уже нет, двухсотым грузом уехали… Если сейчас вернется все назад – мне просто жалко этих пацанов.

- Подай надежду, Миша. Тебе с фронта виднее. Каковы наши перспективы? Останется Украина единой, свободной страной или все еще туманно?

- Конечно, останется, даже не сомневайся! Армия уже не та, что была весной. Мы все готовы дать отпор. Пойди, спроси у любого в подразделении – никто отсюда не уйдет! Или победа, или трехсотыми и двухсотыми мы сдвинемся с места.

Но если и дальше будет такая власть – Майдан повторится.

- Кстати, о Майдане. Ты за кого голосовал на выборах?

- Я? – За «Правый сектор».

- Это очаровательно! Еврей, голосующий за «Правый сектор»!

- А я согласен с ними в том, что Украина может быть успешной, опираясь на собственные ресурсы. Ведь у нас очень богатая страна. У Израиля, который создавал государство с нуля после Катастрофы, не было ничего, кроме мозгов и желания. А у нас – богатства под ногами. Я надеюсь, что поменяется менталитет народа и Украина расцветет. Но до тех пор, пока у нас бабушка выбирает президента за килограмм крупы – нормального президента у нас не будет. Я еще в 2004 году одни, наверное, на весь город с оранжевой шапочкой ходил, перемен ждал…

- Миша, что бы ты хотел сказать нашим читателям?

- Поздравить с праздниками, прежде всего. А для нас главное, чтобы вы нас ждали и верили в нашу победу!